В минувшую субботу в МИД Павел Климкин встретился с группой своих твиттер-фолловеров.

Поскольку "Европейская правда" была причастна к "развиртуализации" министра (мы провели онлайн-голосование, которое определило имена тех, кого пригласили в МИД), мы присоединились также к самой встрече.

Полуторачасовая беседа оказалась действительно интересной, а группа фолловеров – невероятно разнофокусной (беседа переходила от евроинтеграции к Китаю, от дискуссии по иранской договоренности к обсуждению сериала House of Cards и цитированию книг Генри Киссинджера)

"Европейская правда" записала для своих читателей часть ответов министра.

О твиттере

Время, когда дипломаты работали с бумажками, скрепленными сургучом, и просто выполняли директивы из столицы, уже закончилось. Так уже никто не работает. Хотя МИД никогда не был активен в соцсетях. Но мы начали в прошлом году и быстро вышли с нуля на десятое место среди всех МИДов мира (министр не уточнил, о каком исследовании идет речь).

Я фейсбук не веду. Поскольку если берешься за ФБ, то надо посвящать ему гораздо больше времени, которого нет. А твиттер веду лично, и мне не безразлична реакция на твиты.

Эти 140 знаков – не просто обмен информацией. Твиттер также передает настроение. Поэтому просто сообщение о встрече я на твиттер не даю, кому надо – почитает на сайте МИД.

Арабская весна началась не с фейсбука, а с твиттера. И когда в каких-то странах запрещают сетевое общение, то фейсбук – в последнюю очередь. А сначала – запрет на твиттер... Я когда приехал в Китай, то с удивлением увидел, что мой gmail не работает. И твиттер не работает. Так понимаешь, в каком пространстве находишься.

О Евросоюзе

Евросоюз не будет таким, как сейчас, уже через 15-20 лет. Его ждет масштабная реформа, пусть не все это сейчас признают.

Многие в Европе сознательно поддерживает мантру: мол, Украина еще не готова, она еще чему-то не научилась, она частично коррупционна и так далее.

На самом же деле одна из реальных причин того, почему им так сложно представить Украину кандидатом или членом ЕС, в том, что ЕС уже сейчас не может жить по существующим правилам и тем более не сможет – в случае присоединения Украины.

Ну нельзя же бесконечно распределять сельскохозяйственные субвенции, финансировать молоко, сахар, платить каждому за то, что он просто что-то производит. Почти весь бюджет ЕС в настоящее время распределяется на две вещи: сельское хозяйство и региональное развитие.

Все понимают, что при вступлении Украины эта схема точно не будет работать. Но это – шанс для Евросоюза!

Мы своим сближением с ЕС даем ему толчок, повод реформироваться.

Мы должны сказать себе: у нас есть пять лет на проведение ключевых реформ, и за эти пять лет мы должны быть готовы подать заявку на вступление в ЕС. Сколько времени эта заявка будет рассматриваться после того, сколько продлятся переговоры – это уже другой вопрос. Может быть и 8 лет, и 15 лет, и другой срок – я этого не знаю. Но мы должны ставить себе амбициозные задачи.

О безвизовом режиме и Мукачево

Отмена виз нам нужна не только для того, чтобы облегчить путь к ЕС. Это тест для Украины на способность к реформам. Если мы не выполним план визовой либерализации до конца года, то никто не поверит, что мы готовы выполнить ассоциацию, где задача несравненно сложнее.

К счастью, Мукачево нам почти не мешало, но нам действительно повезло.

Во-первых, потому что мы быстро локализовали события. Если бы не было решительных действий и замены всех (руководителей), кто там есть – от губернатора к силовикам, – было бы по-другому.

Нигде, кроме Венгрии и чуть-чуть – Словакии, эти события не стали большой общенациональной темой, хотя Москва пыталась раскрутить это во многих странах. Большинство партнеров считают, что Мукачево – это один изолированный случай, и если это будет повторяться, будет невероятно сложно снова объяснить и убедить.

Посмотрите на дома вокруг Ужгорода – даже вокруг Киева, при всей концентрации денег в столице, такого нет. Поэтому, к сожалению, контрабанда не влияет – она определяет жизнь в регионе.

Регион живет с контрабанды, и если этого не остановить, этот уникальный край будет уничтожать сам себя.

Об Иране и Ближнем Востоке

Сейчас все бросились изучать китайский как второй иностранный. А я считаю, что арабский или фарси (официальный язык Ирана) с точки зрения ценности таких знаний очень не помешает. В регионе будет очень много изменений, много возможностей.

В конце августа я еду в Иран. Это уникальная страна, где отразились все мощнейшие цивилизации.

Иран всегда хотел стать лидером. И не просто региональным лидером – у него амбиции выше.

Из этого исходила их национальная мечта – о собственном ядерном цикле.

Иранцы пытаются объединить вокруг себя всех шиитов. В то же время конфликт между шиитами и суннитами сейчас – фундаментальный. И в Саудовской Аравии вам скажут, что не допускают примирения с Ираном.

Интересная деталь: когда вы едете в Саудовскую Аравию, вы должны говорить "Арабский залив", а в Иране – "Персидский залив". И перепутать – недопустимо.

фото со встречи предоставлено МИД

В прошлом году я спросил Нетаньяху (премьера Израиля), как он видит ситуацию вокруг. Он ответил: "На самом деле сейчас идут средневековые войны, просто они ведутся современным оружием". Это важно для понимания процессов.

Израиль доказал, что он может и умеет защищаться в современных условиях. Но если условия изменятся – например, Израиль не будет доминировать в воздухе или появится ядерное оружие в странах вокруг, – то

риск ядерной войны на Ближнем Востоке станет абсолютно реальным.

Израиль не верит, что ядерную программу Ирана можно будет контролировать, потому что если вы технологически продвигаетесь, то рано или поздно вы все сделаете.

Об исламском радикализме в Европе

Украина – пространство свободы, и я это ценю. Но, как известно, свобода должна быть "осознанной необходимостью".

Но для очень многих людей религиозные предпочтения доминируют (по сравнению со стремлением к свободе). Европейская культура, где есть традиция консенсуса и толерантности, далеко не единственная в мире.

Посмотрите на Россию, где сейчас пропаганда раскручивает отношение ко всем вокруг как к врагам. У них именно это – элемент самоидентификации.

Свободой не торгуют. Это – абсолютная ценность. Но реализация свободы должна быть такой, чтобы не попадать под удар радикалов, которых в этом мире будет становиться все больше.

Китайский вектор

В Китае совершенно другое восприятие мира. Мы живем в реальном времени, а китайцы живут вечностью. Они были 5 тысяч лет назад и будут еще через 5 тысяч. Периоды в 20 лет для них почти не значимы.

Вместе с тем сейчас Китай очень сильно меняется.

Коллеги-дипломаты рассказывают, что в начале 1990-х в Китае дети играли все вместе – дипломаты, местные. А теперь дети говорят: мы китайцы, мы не хотим с вами играть:) И это на самом деле может быть тенденцией.

Да и последние изменения на китайском фондовом рынке, где потери составили $3 триллиона – это начало интересных событий.

Нынешняя тенденция Китая – экспансия. В одной Танзании, к примеру, 600 тысяч китайцев!

Немало африканских стран, таких как Ангола, без китайцев уже нельзя представить. И я ожидаю, что китайцы будут играть все большую роль на Ближнем Востоке.

Важно, что китайцы будут рассматривать Украину как особенную страну. И этому есть причина.

В России их никуда не будут пускать. В Европе тоже уже боятся китайцев. Украина иная – у нас не боятся китайцев. (После ремарки собеседников согласился – "пока" не боятся). Поэтому для Китая Украина может стать окном в Европу.

Будущие выборы президента США

Для нас не так важно, будет ли новым президентом демократ или республиканец. Критично другое – будет ли новый президент проактивен в желании принимать сложные решения во внешней политике, или он будет фокусироваться преимущественно на внутренних вопросах

Из лидеров гонки я лично знаю Хиллари Клинтон, Джеба Буша и Скотта Уокера, губернатора Висконсина. С другими, включая Трампа, я лично еще не знаком.

Но я считаю, что все они будут думать не только о внутренней, но и о внешней политике.

Для них важно, что будет в Европе, какой будет Россия. И они понимают, что будущее Украины особенно важно, потому что от будущего нашего государства зависит судьба Европы.

Поэтому я думаю, что внимание к Украине при новом президенте США не уменьшится.

Мы внимательно следим за избирательной гонкой. 2017 год, когда вступит в должность новый президент – это якобы далеко, но на самом деле – очень скоро. И здесь важно знать не только глобальные приоритеты, но и личные моменты и предпочтения. Потому что когда ты президент США, это становится важным.

О диаспоре

За границей немало украинцев, в том числе тех, кто уехал 20 лет назад, которым не жалко отдавать свое время, свои усилия ради Украины.

Я помню, как мы обращались к общине во Франции, просили протестовать против "Мистралей", и все говорили, что это не сработает. Но вы видите, что случилось – и я уверен, что без visibility, без протестов мы бы не получили такого результата.

У нас 500 тысяч украинцев в Бразилии, 250 тысяч – в Аргентине. Простой пример: крупнейший производитель чая мате – Гринюк, украинец по происхождению. И на каждой пачке чая есть его фамилия. Но община там не имеет влияния.

Или же в Китае – у нас есть культурный центр, есть ячейки. Но есть ли у нас единая община? Это под большим вопросом.

У нас 20 млн украинцев за рубежом, но далеко не везде община сплоченная и пытается быть влиятельной. В то же время в Канаде – 1,3 млн украинцев, большая, сплоченная община. Но если посмотреть, сколько инвестиций Канада сделала в Украину – это вот столько (показывает маленькую щелочку между пальцами).

О французских "вояжерах" в Крыму

Несколько депутатов там – это экстремальные туристы, которые и к Асаду ездили. Их уже ничего не изменит, и политики в их действиях нет.

Есть люди, которые понимают реальность искаженно, есть те, кто хочет пиариться на этом, потому что больше не на чем. А Москва это использует.

У нас есть свой план на будущее о том, как работать даже с этими депутатами, я уже с Шамшуром (послом во Франции) его согласовал. Что же касается (неотложной) политической реакции... Хотя толерантность – это европейская ценность, но тем, кто нарушает законы Украины, нечего делать в нашем государстве. Будет представление о запрете въезда.

Париж очень конструктивно отреагировал, я благодарен за помощь Фабиусу.

Нескольких депутатов мы "выбили" из состава делегации, они в конце концов не поехали в Крым.

Жаль, что во Франции есть определенная ниша, которая, спекулируя на антиамериканизме, делает такие вещи. И хотя это – маргинальная часть парламента Франции, но, тем не менее, она есть.

Мы будем работать со всеми парламентами, чтобы такие вещи минимизировать.

О личном

Я учился в киевской физмат-школе №145.

Это были 1980-е, поэтому после обучения в вузе мои друзья разъехались по разным странам. Кто-то программист, кто-то ученый в Стэнфорде. В результате я один вышел такой непонятный дипломат – который остался в Украине и не занимается ни наукой, ни бизнесом.

Но я считаю, что в Украине сейчас значительно больше возможностей для развития, чем в другой, "структурированной и гарантированной" жизни.

Одним из сильнейших дипломатов в истории я считаю Ричарда Холбрука, который уже, увы, ушел. Его считают одним из сильнейших переговорщиков в послевоенной дипломатической истории. Он отработал Балканы и еще много кризисов.

Также выделю Хиллари Клинтон, которая очень много сделала на посту госсекретаря США, работая на грани дипломатии и политики.

В Европе я выделю тех, кто стоял у истоков развития ЕС, потому что они сделали фантастические вещи, а также канцлера Гельмута Коля с его видением общей валюты, в которую никто не верил.

Вообще самыми сильными дипломатами считаются британцы и французы, и там на самом деле очень много фамилий, включая Моне. Но выделю Криса Паттена – это человек, который сделал возможной перезагрузку Гонконга.

О стратегии и будущем

У нас есть краткосрочная информстратегия, которая утверждена на уровне Национального совета реформ.

У нас нет стратегии, рассчитанной на более чем среднесрочную перспективу.

Нет потому, что мы пока не решили, как идентифицировать себя для мира. Конечно, все будет зависеть от развития события. Нам надо создать историю помощи и историю успеха.

Украину нельзя постоянно представлять как набор проблем. Появится усталость, и через два года нам будет очень сложно объяснять, что Украина – это нечто особенное.

Сейчас нужно показывать, что Украина есть. Для этого мы должны генерировать позитивные месседжи. Это очень важно. Потому что, допустим, до Майдана казалось, что Украины нет. Теперь нам надо доказывать, что мы не только существуем, но и у нас есть успех.