2014 год, до окончания которого осталось не так уж много времени, мне кажется, ретроспективно будет восприниматься как год смерти подхода "постсоветской успешности".

В политике, экономике, медийной сфере, социальном устройстве.

Речь не идет о проектах, которые основываются и осуществляются с целью исключительного неправомерного обогащения их инициаторов и руководителей. Имеется в виду именно те постсоветские проекты, которые изначально все же были направлены на выполнение публично заявленных функций.

Признаки таких постсоветских проектов: (1) они действительно стремятся достичь социально значимого эффекта (построить дорогу, сделать качественное телевидение и т.п.), но в то же время (2) при выборе между публичными интересами и частными интересами "акционеров" приоритет безоговорочно признается за последним.

Успешный постсоветский политический проект – это когда демократические реформы оканчиваются не только условной многопартийностью или получестными выборами, но и миллиардным состоянием лидера и его приближенных.

Если же выборы начинают оборачиваться угрозой для собственного благополучия (а рано или поздно такой момент наступает), то происходит авторитарный откат или выхолащивание избирательной кампании.

Как пример, можно вспомнить избрание президента Кучмы в 1999 году, когда во второй тур вместе с ним был выведен заведомо проигрывающий лидер КПУ Петр Симоненко. Или выборы президента РФ, когда Путин "соревновался" с колхозного типа коммунистом и охранником Жириновского.

Постсоветский политик ценит власть, но воспринимает ее только в единстве с собственным материальным благополучием.

Восточноевропейский президент после окончания своей каденции должен работать, хотя и на очень престижном месте, или читать лекции, зарабатывая на жизнь.

Постсоветский политик из президентского дворца переезжает в подаренную государством резиденцию или собственную виллу где-нибудь на Сардинии и уж точно не беспокоится об источниках своего существования.

Успешный постсоветский экономический проект – это когда проведенное разгосударствление и другие рыночные преобразования оборачивается все тем же миллиардным состоянием для теоретиков и практиков постсоветского экономического либерализма.

Типа и рынок построили, и себя не забыли.

И здесь мы тоже видим отличие постсоветской успешности от молодой демократии. В первом случае результатом является дикий капитализм, оканчивающийся олигархией (частной или полугосударственной). Во втором случае шоковая терапия приводит к зарождению цивилизованных рыночных отношений.

На персональном уровне постсоветская либерализация – это условный "Чубайс" и бывшие комсомольцы, аспиранты и даже фарцовщики, ставшие олигархами.

Восточноевропейский вариант – это Лешек Бальцерович, более сбалансированная и честная приватизация, меньший разрыв между бедными и богатыми и очевидный общественный прогресс.

Аналогичные процессы имеют место и на микроэкономическом уровне.

Успешный постсоветский бизнес – это, например, несколько лет подряд засевать землю высокодоходной, но обедняющей землю культурой типа подсолнечника. Или делать металлические полуфабрикаты на древнем и неэкологичном оборудовании, компенсируя низкую эффективность оптимизацией налогообложения и пролоббированными дешевыми энергоносителями и недооцененной национальной валютой.

Однако земля эродирует, энергоносители дорожают, морально и физически устаревшее оборудование уже не позволяет хоть сколько-нибудь соответствовать запросам потребителя. А еще на мировом рынке есть более дешевый и более эффективный Китай.

Постсоветские проекты приносят также позитивные инфраструктурные изменения. Обновленные вокзалы и поезда, современное междугороднее ж/д и автомобильное сообщение, скоростной интернет – во всем этом общество заинтересованно.

Однако получает оно такого рода сервисы со значительной коррупционной маржой, налагаемой на всех уровнях – от стратегического руководства до конкретных администраторов.

Наконец, успешные постсоветские медиа-проекта были в медиа. Это – российские телеканал "НТВ" до момента его разгона в 2001 году и радио "Эхо Москвы".

Здесть творчество и свобода журналиста ограничивались лишь дискреционно, когда этого требовали интересы акционеров и их взаимоотношения с государством.

Качество продукта здесь значительно выше, чем на сегодняшних федеральных каналах или на украинском "Интере" и т.п. И публичный интерес в виде возможности получать обществом достоверную информацию, безусловно, достигается. Но этот общественный интерес в любой момент приносят в жертву при необходимости президента Ельцина или Кучмы переизбраться на второй срок.

Собственно смерть постсоветской медиасферы имеет три индикатора.

Во-первых, это давно наступившая смерть постсоветского телевидения, которое уже давно нельзя рассматривать как сколько-нибудь достоверный источник информации.

Во-вторых, это абсолютная девальвированность журналистского авторитета. В Украине полным доверием не обладают даже издания с многолетней демократической репутацией.

А в-третьих, это приближающийся, видимо, закат "Эха Москвы".

Как известно, сейчас отношения радиостанции с собственником в лице "Газпромедиа" (а де факто – с государством) накалены до предела скандалом с твиттом журналиста Александра Плющева о смерти Александра Иванова – сына главы президентской администрации Сергея Иванова.

Погибший в свое время был фигурантом громкого ДТП со смертельным исходом. Уголовное дело по факту ДТП с участием Иванова было закрыто за отсутствием состава преступления.

Журналист высказался в том духе, что эта смерть может рассматриваться как проявление высшей справедливости. За сомнительный с моральной точки зрения, однако вполне допустимый в условиях свободы слова твит журналиста, как известно, уволили и был поставлен даже вопрос  об увольнении  заступившегося за него главреда "Эха" Алексея Венедиктова.

Венедиктов, наверное, самый успешный постсоветский медиаменеджер и журналист.

Фигуры типа Эрнста, Киселева, Леонтьева не учитываем. То, что они делают никакого отношения к СМИ не имеет. Далеки от демократических стандартов и украинские "Интер" или "1+1", но до трэша НТВ или Первого канала с подрисованным к гугл-карте самолетом или распятым мальчиком им, безусловно, далеко.

Главный редактор "Эха Москвы" очень хорошо понял логику постсоветской успешности.

Можно пригласить в эфир откровенного антисемита или фашиста (в итальянском смысле) и называть это плюрализмом мнений. Можно извиняться перед Сергеем Ивановым за твит Плющева.

Можно, наконец, получить публичную порку от Путина за освещение событий в Грузии и поблагодарить за конструктивную критику и попросить добавки.

Можно отрицать наличие российских войск в Украине, говоря, что нет прямых доказательств. И подавать все это под соусом высоких журналистских стандартов и высоколобого поучения аудитории и коллег по цеху.

На самом же деле это полная профанация таких стандартов.

Это кормление Левиафана, государственного дракона в надежде, что он удовольствуется такими подношениями и пока тебя (твою радиостанцию, журналистский коллектив) не съест. По гамбургскому счету, это даже хуже чем современное российское телевидение, так как уровень морального падения последнего очевиден и не дает никакой почвы для дискуссий. В свою очередь "Эхо Москвы" гордится своим статусом "луча света в темном царстве" российской медиа-пропаганды и постоянно этот излучаемый свет свободы педалирует.

Однако дракон никогда не насытится и рано или поздно съест того, кто приносит ему очередную порцию еды, думая, что укротил драконий нрав.

Последнее, наверное, ожидает и "Эхо Москвы".

То же самое ожидает и украинские СМИ, если они не найдут в себе силы стать четвертой властью, а не лакеем "чего изволите?"

 И смерть не обязательно будет буквальной. Просто завтра на частоте "Эха" запоет что-то патриотическо-попсовое, а украинские ТВ-каналы станут одним большим реалити-шоу, смешанным с совершенно безумными российско-украинскими сериалами.

И в этом смысле постсоветская успешность обречена. Она изначально очень ограничена в возможностях развития в силу показанных выше политических противоречий, экономической неэффективности и моральной тупиковости.

То, что случилось в 2014 году и с Украиной, и с Россией, это констатация невозможности дальнейшего постсоветского развития, вечной стадии "перехода", "транзитивности" к эфемерной демократии, которая никогда так и не наступит.

Выбор российского общества – это очередной Левиафан с привкусом постмодерна.

Выбор украинского общества (вернее его активной части) – это новая и, видимо, последняя в обозримой исторической перспективе попытка нащупать демократический вектор развития.

Результаты и первого, и второго выбора, думается, мы узнаем уже очень скоро.

Автор:

Дмитрий Вовк, 
юрист, кандидат юридических наук,
Харьков