К середине 2016 года у Турции в мире осталось не так много друзей. И Германия в этом коротком перечне была одним из главных активов.

На прошлой неделе на некоторое время эта идиллия прервалась.

Проект резолюции о признании геноцида армян в Османской империи в Бундестаге готовили давно и крайне внимательно. Иначе быть не могло, немецким политикам необходим был полный консенсус, в том числе и для того, чтобы многочисленная турецкая диаспора не распознала в какой-то одной партии виновника произошедшего.

"Виноватыми" должны были быть все, а значит никто.

В результате резолюцию подали на голосование, возможно, в самый неудачный момент. Турция никак не может прийти к полному согласию с ЕС, который уже давно персонифицируется с особой федерального канцлера Меркель, по двум важнейшим вопросам.

Первый вопрос касается сирийских беженцев – сколько миллионов Турция готова принять у себя и во сколько это обойдется Евросоюзу.

И второй, вопрос безвизового статуса для граждан Турции – сколько миллионов турок ЕС готов принять у себя и во сколько ему это обойдется.

И все это на фоне оговорки премьер-министра Великобритании Дэвида Кэмерона о 3000 годе как ожидаемой дате вступления Турции в ЕС. "Это позор", – прозвучало очень важное для турецкого внешнеполитического словаря определение в адрес британского премьера. Удивительно, но кажется, это первый за многие годы "дедлайн", озвученный европейским политиком первой величины.

И в этот ответственный момент Германия наносит "удар в спину", как это, безусловно, видится из Анкары.

Германия в этой истории играет особую роль. По многим причинам. С одной стороны, это бремя виновника Холокоста. В вопросе признания которого, впрочем, страна поступила противоположным образом.

Но для многих в Турции этот нюанс не очевиден. Как иначе объяснить слова турецкого министра иностранных дел Мевлюта Чавушоглу, намекнувшего на то, что не Германии их судить в вопросе армянского геноцида, поскольку сама жгла евреев.

Германия конечно насмотрелась ужасов в своей истории, о чем напомнила даже в декларации об армянском геноциде, которую главный турецкий дипломат так и не удосужился прочесть. В этом тексте Германия подчеркнула свою ответственность за Холокост. Но не только – в своей резолюции Бундестаг признал и свою ответственность за произошедшее в 1915 году.

Тогда, в самом начале Первой мировой войны, Германская империя делала все возможное, чтобы склонить Турцию выступить на ее стороне.

Немецкий линкор "Гебен" ходил обстреливать Севастополь и Одессу под флагом Османской империи, и через три дня, 2 ноября 1915 года, Российская империя объявила войну Турции. Российско-турецкий фронт проходил через армянские земли, симпатии жителей которых очевидным образом были на стороне православных единоверцев. Это дорого обошлось армянскому народу.

Германское публичное пространство уже проходило очную ставку с произошедшим в далекой и непонятной для них стране.

В 1921 году, когда Анкара все еще была маленьким городком без удобств на пыльном анатолийском плато, в Берлине, столице поверженного, уже Веймарского, но все еще Рейха, состоялся удивительный уголовный процесс.

В нем уважаемый немецкий суд вынес оправдательный приговор человеку, чья вина в хладнокровном, заранее спланированном убийстве не вызывала ни малейшего сомнения. От армянской пули погиб некто Мехмед Талаат-паша, один из трех вдохновителей младотурецкой революции, самопровозглашенной надежды Османской империи на прогресс и обновление, закончивший свою жизнь как лицо, казненное за первый в европейской истории геноцид XX века.

Тогдашнее Германское императорское правительство было далеко от полного понимания, что именно происходит на бесконечно далекой периферии все еще огромной Османской империи. Однако решение суда было оправдательным - дело убийцы было делом правым.

Нынешний Бундестаг оказался еще более категоричен, внеся в текст резолюции:

"Германский рейх ничего не предпринял, чтобы остановить это преступление против человечества".

Таким несколько парадоксальным образом, спустя 101 год после геноцида, мир обрел первое официальное признание ответственности, и это признание Германии.

Немецкая сторона вообще в этой резолюции более сурова к себе, чем к Турции, о последней в резолюции отзываются как о стороне мифического армяно-турецкого примирения, но не как о преступнике – в этом качестве фигурирует исключительно младотурецкое правительство, а не страна в целом.

По большому счету, в резолюции нет обвинения даже в адрес Османской империи. Последняя предстает как пространство, на котором разворачивалась трагедия, но не как действующее лицо, не как преступник.

Более благосклонную для Турции формулировку трудно представить, о ней не сказано ни одного дурного или обвинительного слова, вся вина возложена на правящий в относительно короткий период (1908-1918 гг.) режим и его берлинских союзников.

Но продуманность текста резолюции не произвела на Турцию никакого впечатления, в ход вновь пошло слово "позор", в Анкаре заговорили о перекручивании истории, всецелом потакании армянской точке зрения. 

Для турецкого упрямства в этом вопросе есть много причин.

С одной стороны, Турция негодует просто потому, что так принято, ведь поколения турецких политиков отрицали факт геноцида. Отрицали активно, публично и настолько безапелляционно, что нынешний турецкий избиратель просто не поймет, если кто-то вдруг заговорит иначе.

Отрицание событий 1915 года уже давно стало элементом турецкой идентичности, в которой славное и великое прошлое Османской империи занимает центральное место.

Есть и более прозаическое понимание — bad publicity никому не нужно, особенно если оно таково, что ставит фрагмент истории твоей страны в один ряд с Нацистской Германией, а условного Энвер-пашу уподобляет безусловному Гитлеру. 

А у такого решения масса очевидных и не очень последствий. Прежде всего под сомнение ставится сама схема преемственности всей национальной истории. Напомню, что немецкая денацификации и признание ответственности за Холокост означала, среди прочего, отказ от линии преемственности с Третьим рейхом.

Этот период навсегда признавался как скомпрометированный. Подлинно немецкая история как бы заканчивалась в 1933 году, а вместо нее имела место сложнообъяснимая аберрация сознания, каждый аспект которой Германия распознает как ошибочный, но при этом заслуживающий безусловного покаяния нынешних немцев.

Буквально каждый аспект. В немецком публичном пространстве невозможно двоемыслие в духе "да, конечно, было много преступлений, но вот дороги были хорошие, а безработица — низкой".

Все было ошибочно, преступно — и точка. Третий рейх ущербен во всей своей полноте, решило современное немецкое общество.

Экстраполяция этой ситуации в турецкую историю означала бы компрометацию Османской империи. Для современной Турции это сродни самоотрицанию.

Здесь конечно все еще ритуально поклоняются воинственно светскому Ататюрку, но в идеологическом плане давно дрейфуют в сторону исламского неоосманизма.

Правление Эрдогана и исламистов очень много сделало для конвергенции националистического наследия Ататюрка и традиции османского панисламского государства, глава которого был не просто правителем Империи, но и духовным главой всех мусульман.

Нынешние турецкие идеологи, а Турция все еще идеологическая страна в нынешнем постидеологическом мире, любят проводить аналогии: дескать, смотрите на то, что случилось с Передней Азией после краха Османской государственности. Ровно сто лет спустя после того, как Сирия и Ирак получили свои современные границы, эти границы не означают ничего. Регион пребывает в перманентном хаосе, с которым не может справиться никто, включая западных архитекторов послевоенного размежевания. 

И это очень важный символический капитал, легитимизующий претензии Турции на лидерство в регионе.

Эту стройную, идеологически выверенную и доходчивую для населения схему нельзя пятнать такими вещами, как признание геноцида.  

Но турецкая проблема состоит в том, что даже отказываясь признавать геноцид, страна все равно несет имиджевые издержки. Ее позиция непонятна западному наблюдателю. Современный западный мир не признает риторику в духе:

Армяне погибали? — Ничего об этом не знаем.

Да и не было никаких армян в Турции.

Но при этом они этого еще и заслуживали!

Вступление в ЕС — это не только соответствие Копенгагенским критериям, но и множеству других, зачастую неформальных требований. Среди которых — принятие европейского консенсуса памяти, неиспользование исторических аргументов как обоснование текущей политической целесообразности.

Для огромного конгломерата наций, чья воображаемая география часто не совпадает с реальными границами, а подвиги одних — это преступления для других, это обязательное условия.

Это конечно не всегда работает, и многие из политиков, особенно из числа восточноевропейских, часто переходят в запрещенный регистр.

Можно вспомнить ту неловкость, которую испытали в европейских столицах за слова польского президента Качиньского, что Польша должна иметь больше мест в Европарламенте за счет погибших от рук Германии во время Второй мировой войны поляков. Венгерские политики кажется еще далеко не все смирились с условиями Трианонского мирного договора.

А словосочетание "судетские немцы" порой все еще сотрясает воображение отдельных индивидов с неоправданно хорошей исторической памятью. Словом, проблем и пространства для символических конфликтов хватает.

Но все это так или иначе — второстепенные вопросы или эксцессы отдельных персон, партий или групп по интересам. Важно то, что исторические аргументы не могут определять отношения европейского государства с сопредельными странами. Это непродуктивно и идет вразрез с европейским консенсусом памяти, который в Брюсселе так отстаивают.

В этой связи турецкое помешательство на отрицании армянского геноцида никак не способствует вступлению Турции в ЕС.

Сейчас Турция, кажется, еще дальше от вступления в ЕС, чем в 1987 году, когда впервые туда попросилась.

И отчуждение Турции от европейского пространства памяти лишь способствует этому.

Но если совсем напрямоту, то Анкара никогда и не была по-настоящему близка к этой цели.

Да, ЕС распознает в Турции важнейшего партнера. Да, ЕС имеет с ней беспрецедентный для большой мусульманской и в массе своей азиатской страны уровень экономического и политического сотрудничества.

Максимально полноценная зона свободной торговли — это тоже значимое достижение. ЕС является огромным донором помощи.

Ни одна из вступивших в ЕС стран не получала столько, сколько получает все еще не вступающая Турция. Она же редкая страна из-за пределов ЕС, являющаяся частью программы масштабных студенческих обменов Эразмус, этой общеевропейской кузни нового, постнационального, трансграничного европейца.

Но все это было сделано не столько и не сколько для подготовки вступления Турции в ЕС, сколько для того, чтобы обустроить для Турции максимально удобное, привилегированное место, предельно рядом, но за пределами Союза.

Брюссель и Берлин действительно готовы на многое, чтобы не расстраивать Турцию, почти на все, кроме того, чтобы принять ее в ЕС или подыгрывать Анкаре в настолько неблагодарном занятии, как отрицании очевидного.

Не менее важной новостью это событие стало и для армян.

Если с реакцией публичных политиков все понятно, то реакция общественности на стороннего неподготовленного наблюдателя может произвести неожиданное и порой тягостное впечатление.

От акции армянской молодежи в Ереване под берлинским посольством веяло непреодолимой казенщиной, молодые люди стояли с одинаковыми распечатками danke schone, сделанными, по всей видимости, на одном и том же принтере, с заканчивающимися тонером в ближайшем офисе местного комсомола. Клонированные знамена, которые с еще большей очевидностью централизованно привезли, раздали, дождались камер и увезли обратно, до следующего случая.

Армении тут можно только сочувствовать, она двойная жертва: с одной стороны, она жертва событий столетней давности, с другой - заложник избранной политической повестки, где убеждение мира в чудовищности совершенного в 1915 году является не только программой торжества справедливости, но и чем-то самоценным.

Хорошей иллюстрацией последнего являются армянские активисты, танцующие под Бундестагом с греческими флагами. Этот факт сообщает одну простую вещь: отмечалась не только и не сколько победа справедливости, сколько поражение Турции.

Армения находится в конфликте с Турцией все последние 25 лет, и борьба за признание геноцида является одним из ее фронтов, возможно, даже важнейшим.

И это обстоятельство также очевидно для европейских и мировых политиков, которые зачастую не спешат с признанием геноцида, в том числе и по этим соображениям.

Они понимают, что голос в поддержку памяти геноцида видится голосом в поддержку Армении в ее конфликте с Турцией. Причем в таком качестве он подразумевается по обе стороны наглухо закрытой армяно-турецкой границы. 

Турции нужно сорвать этот нарыв, освободиться от самодовлеющего бремени отрицания, навязанного предшествующими эпохами.

В конечном итоге, страну характеризуют не преступления людей, ранее здесь проживавших, а реакция на эти преступления людей, живущих в ней в настоящем. В признании, а в идеале - покаянии, нет ничего зазорного, так поступали многие великие политики великих европейских стран.

Политика покаяния, вот эта нарочитая квинтэссенция дискурса политкорректности, многим не нравится.

Но пока что она находится в центре европейского мейнстрима.

Она выходит далеко за пределы смиренного немецкого переживания вины. Англия и Франция и другие бывшие империалистические силы готовы извиняться за те времена, когда малые страны повелевали большими.

Важна здесь даже не сама оценка, с которой есть в чем поспорить. В конце концов, никогда не колонизируемая Либерия и независимые с 1804 года Гаити - не самые благополучные страны на свете.

Применительно к бывшим метрополиям это не имеет значение. Значение имеет то, что

покаяние, выбранное в качестве формата примирения с прошлым, выполнило свою миссию - преодоления прошлого и концентрации на будущем.

Это всегда вопрос вектора.

И пока Турция самоотверженно защищает воздушные замки прошлого, она не находит понимания среди тех, кто не видит в прошлом ничего заслуживающего жертвования будущим.

Автор: Артьом Георганов,

докторант Университета Софии по специальности "политология"

Публикации в рубрике "Экспертное мнение" не являются редакционными статьями и отражают исключительно точку зрения автора