Генеральный секретарь Совета Европы Турбьерн Ягланд 26 января обратился к ПАСЕ с ежегодным отчетом о своей деятельности.

Но в этом году выступление генсека оказалось особенным.

Ягланд впервые публично объявил о системной угрозе того, что Европейская конвенция по правам человека – документ, который определяет и воплощает общие европейские ценности, – может быть разрушена.

"Европейская правда" приводит сокращенный перевод исторического выступления Ягланда в Страсбурге.

* * * * *

Я хочу воспользоваться этой возможностью, чтобы поговорить с вами о нашей Конвенции. Ведь это – один из лучших инструментов обуздания многих кризисов, с которыми сейчас столкнулась Европа.

А еще – потому, что Конвенция в настоящее время оказалась под угрозой.

Европейская Конвенция по правам человека укрепила свободу, демократию и верховенство права в каждой из наших стран. Конвенция – это наш компас. Она обеспечивает четкое юридическое руководство во всех дилеммах, с которыми мы сейчас сталкиваемся.

Например: каких основных стандартов должны ожидать те, кто присоединяется к нашему обществу?

И, в свою очередь, какие стандарты они сами должны соблюдать?

Многие люди задают эти вопросы, особенно после ужасных событий в Кельне.

Важно сказать, что мы все еще не знаем точно, что произошло на Центральном вокзале Кельна в канун Нового года, и кто конкретно ответственен за это. Поэтому мы должны избегать широких обобщений, которые идут на пользу крайне правым.

Есть вопрос о том, как примирить различные культуры и мышления в современном и разнообразном европейском обществе, и мы должны четко понимать, что есть один набор ценностей, который должен уважать каждый. Они черным по белому записаны в Конвенции.

Все в Европе должны иметь набор свобод – никаких "если", никаких "но", никакой зависимости от культурных особенностей.

В контексте насилия в отношении женщин эти права были приведены в Стамбульской Конвенции, которая запрещает все виды насилия на гендерной основе. И, кстати, я думаю, Германия отправит весьма обнадеживающий сигнал, если ратифицирует сейчас "Стамбул", подписанный ею почти пять лет назад.

Конвенция также направляет нас в борьбе с терроризмом. Как мы можем расширить возможности нашей службы безопасности для предотвращения атак без ущерба для гражданских свобод?

Когда свобода выражения становится призывом к насилию?

Это – чрезвычайно чувствительные вопросы, но ответы уже есть, они наработаны в прецедентном праве Европейского суда по правам человека.

И наша Конвенция является общим словарем, основой для сотрудничества, даже когда отношения – под угрозой.

Взять, например, споры вокруг законодательных изменений в Польше, которые грозят подорвать эффективность Конституционного суда. Я призвал польское правительство запросить мнение Венецианской комиссии, что они и сделали, и у нас сложился диалог с правительством. По этому вопросу будут назначены контактные лица в Министерстве иностранных дел и в моем офисе.

Европейская комиссия также начала официальное разбирательство, чтобы определить, нарушает ли  Конституционный закон нормы верховенства права, и это подтолкнуло к контактам между Варшавой и Брюсселем. Я знаю, что обе стороны заинтересованы разрядить напряженность – и я это приветствую, – и обе признают, что Венецианская комиссия – это мировая власть в этом вопросе, и хотят услышать ее мнение...

Опасность – реальна

Но, несмотря на все это, несмотря на реформы последних лет, направленные на улучшение системы, сейчас растет политическая угроза для Конвенции.

Всегда были те, кто бросает вызов власти международных институтов, но сейчас эти силы оказались в мейнстриме – и они набирают обороты.

Если "соединить точки", вы почувствуете, что опасность для нашей Конвенции – очень реальна.

В Великобритании продолжаются дебаты по поводу решения ЕСПЧ относительно права заключенных голосовать. Я ценю то, что правительство ведет с нами углубленный диалог, чтобы найти выход. Я также понимаю, что для выполнения некоторых решений Суда требуется время.

Но много других стран берут пример с Великобритании, страны-основателя Совета Европы, и я очень обеспокоен аргументом, который я слышу все чаще, что отказ парламента вносить изменения в закон является последним словом. (Комментарий ЕП – упомянутое решение ЕСПЧ является давним, Британия долгое время отказывалась выполнять его.)

В РФ, согласно новому закону, в случае, если власть считает, что есть конфликт между российской Конституцией и решением международного суда, они смогут запросить мнение Конституционного суда.

Это создает значительные шансы на то, что Конституционный суд разрешит не выполнять решения ЕСПЧ в России.

Еще неизвестно, что произойдет, если или когда такой конфликт возникнет, и соблюдения Конвенции будет зависеть от Конституционного суда, но было бы гораздо лучше, если бы эта неопределенность не возникла вообще.

Также лучше было бы вообще не иметь спора с Британией о том, имеют ли решения ЕСПЧ высшую силу.

Тем временем, в Швейцарии собрано достаточное количество подписей под петицией за проведение референдума по вопросу роли международных договоров по сравнению с национальным законодательством.

В Норвегии парламент недавно принял резолюцию, в которой говорится, что международные конвенции должны быть адаптированы к так называемым "новым реалиям". Они ссылаются на кризис с беженцами, считая, что такие договоры, как Женевская конвенция о беженцах и Европейская конвенция по правам человека, были написаны для "солнечных дней". Между тем, они были разработаны именно для защиты прав людей в такие тяжелые времена, как сейчас.

На мой взгляд, это очень серьезно, это очень беспокоит.

Если это не "дно", то где оно?

И мы видим ряд государств, которые сознательно игнорируют свои обязательства. Я хотел бы отдельно остановиться на содержании под стражей известного интеллектуала и активиста Ильгара Мамедова в Азербайджане.

Г-н Мамедов находится в тюрьме два года, и есть явные признаки того, что он сталкивается с угрозами и жестоким обращением.

Да, он – не единственный человек в Европе, который находится за решеткой, хотя не должен был там оказаться. Но он – единственный, кто до сих пор остается в тюрьме, несмотря на то, что Страсбургский суд, высшая юридическая сила на континенте, опираясь на редко используемую статью 18, пришел к выводу, что суды и прокуратура злоупотребляют своей властью при рассмотрении дела против него.

Иными словами, против него были использованы политически мотивированные доказательства.

В нескольких случаях, когда Страсбургский суд пришел к выводу о нарушении статьи 18, заявителей быстро отпустили, их оправдали, а их судимость была аннулирована.

А в этом случае – ничего не происходит в течение полутора лет. Власти Азербайджана не реагирует на неоднократные призывы от меня, от ПАСЕ и комиссара по правам человека, о необходимости освободить Ильгара Мамедова.

В такой ситуации я имею право принять чрезвычайные меры. Согласно статье 52 Конвенции, я направлю, впервые с тех пор, как я стал генеральным секретарем, специальную миссию в страну, чтобы добиться освобождения Мамедова.

Речь идет о том, работает ли Конвенция вообще! Мы не можем держать людей в тюрьме на европейском континенте, когда наша высшая судебная инстанция определила, что обвинения ложны.

Уважаемые, это – уровень дна. Если это не самый низкий уровень, то что может быть дном?

(аплодисменты в зале).

Решения ЕСПЧ обязательны

Все эти разрозненные тенденции, если собрать их вместе, являются причиной настоящего беспокойства.

Система Конвенции – в которой все 47 государств-членов разделяют ответственность – крепится на статье 46 данного документа, в которой говорится, что стороны Конвенции обязуются выполнять решения Европейского суда.

Там не сказано "должны бы". Написано четко – "обязаны"!

Когда отдельные государства игнорируют свои обязательства, или когда пытаются выбирать, каких правил необходимо придерживаться, а каких – нет, то это выдергивает соединительные элементы из ткани Конвенции.

И если она начнет "расплетаться", этот процесс будет очень трудно остановить.

Мы в Европе уже имели опыт худших проявлений неограниченной государственной власти. Именно из-за этого опыта (после Второй мировой войны. – ЕП) наши страны договорились о наборе общих юридических ограничений. Потому что такие ограничения делают всех нас сильнее, а Европу – безопаснее.

И эта логика до сих пор сохраняет смысл.

Поэтому мой сигнал сегодня – я призываю к срочным действиям и к ответственности. Парламентскую ассамблею не нужно обучать умению заявить о себе. Я чрезвычайно благодарен за твердую и принципиальную позицию, которую вы регулярно занимаете.

Но сегодня я обращаюсь к вам также как отдельным парламентариям.

Я прошу вас вернуться домой и громче, чем когда-либо, защищать архитектуру европейских прав человека.

Украина и другие приоритеты на 2016 год

Точно такой же сигнал, как до вас, я донес и до Комитета министров. Со своей стороны, я буду продолжать вести Совет Европы по пути реформ...

Мы будем продолжать сотрудничество с Киевом по обновлению Конституции Украины и децентрализации.

Немало мыслей в это время – о прекращении огня и минских соглашениях. Трудностей много, но одно можно сказать наверняка: стороны (Украина и Россия) смогут найти общий язык только в случае, если он построен на стандартах Конвенции по правам человека – стандартах, которые обе они подписали.

Еще одна вещь, которая ясна: все люди, которые живут в Украине и в России, находятся под защитой Конвенции, и Совет Европы обязан делать все возможное для этой защиты,

несмотря на разногласия, в том числе по статусу Крыма.

Наша позиция по территориальному статусу Крыма была четко определена Комитетом министров и Ассамблеей. Это не должно, однако, препятствовать нам контролировать, как соблюдаются в Крыму основные статьи Конвенции.

Ни одна международная организация не посещала Крым более года.

Мне удалось договориться о том, чтобы отправить миссию по правам человека на полуостров. Я назначил Жерара Штудманна, опытного швейцарского дипломата, возглавить миссию – и я могу подтвердить, что он сейчас в Крыму.

Это не должно рассматриваться как признание "де-факто власти", которая там действует.

Это, скорее, признание того факта, что мы, как защитники свободы людей, несем специальную ответственность просить защиты свободы для 2,5 миллионов жителей Крыма.

После того, как я получу отчеты о командировке, я подам свои выводы Комитету министров. На этом этапе мы можем решить, что дополнительно должно быть сделано для отстаивания прав человека.

Это – наше обязательство.

* * * * *

Для решения всех проблем, которые есть в Европе, у нас есть самая совершенная на планете система международного сотрудничества.

У нас есть верховенство закона, утвержденное на общеевропейском уровне – речь идет о Конвенции по правам человека.

И я хочу добавить кое-что личное.

Политические аргументы в этой дискуссии не смогут поколебать мои действия. Я буду наблюдать за законом, невзирая на интересы собственной страны (Норвегии). Все – равны.

Уинстон Черчилль однажды сказал по этому поводу: "У вас есть враги? Это хорошо. Это значит, что в своей жизни вы становились на защиту чего-либо!"

Порой нужно встать на защиту чего-то, если конечная цель – защитить Конвенцию.

Мы должны встать на защиту того, во что верим, того, о чем говорим в этом здании в Страсбурге. Это сейчас очень важно.

Повторюсь: суть и логика конвенции сейчас под угрозой. Сразу в нескольких странах.

Да, вы имеете право говорить: "Мы хозяева в своем доме, решения национальных парламентов является наивысшими". Но как только такой принцип начнет действовать, это будет означать конец Европейской конвенции по правам человека. Ведь – напомню – Конвенция утверждает, что страны обязаны выполнять решения ЕСПЧ.

Если мы начнем ставить это под сомнение, в итоге мы лишим себя того, что есть в Европе, чего не имеет ни один другой континент в мире.

Поэтому я призываю вас: давайте "встанем на защиту чего-то".

Перевод "Европейской правды"