Двое на острове: почему попытка объединения Кипра снова провалилась

Интенсификация переговоров по объединению Кипра в 2015-2016 годах давала ЕС надежду на такой нужный в последнее время положительный импульс для его дальнейшего развития.

На фоне печальной ситуации в Украине и Сирии, объединение Кипра мирным путем стало бы мощным практическим подтверждением господствующей в ЕС позиции относительно решения конфликтов невоенным путем, демократическими инклюзивными переговорами заинтересованных сторон и достижением выгодных для всех компромиссных решений.

С другой стороны, объединение острова привело бы к интеграции северной части Кипра в ЕС. Такое сравнительно небольшое, неконфликтное и малозатратное расширение не перевесило бы последствия Brexit, но все же могло бы показать, что, несмотря на удары, ЕС движется в правильном направлении.

Поэтому президент Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер, открывая мальтийское председательство в Совете ЕС 11 января, подчеркивал как свою личную заинтересованность в достижении результата, так и то, что нынешняя ситуация – это уникальный шанс, который нельзя упустить.

Однако уже на следующий день переговоры с участием государств-гарантов, которые должны были свидетельствовать о выходе процесса на финальную стадию, досрочно прервались.

Они будут возобновлены 18 января, однако на более низком уровне и с неясными перспективами.

И хотя часть игроков продолжает повторять, что мы вот-вот приблизимся к окончательному решению, буквально через несколько недель или максимум месяцев, другие начинают аккуратно указывать на продолжительность процесса и напрасность чрезмерного оптимизма.

Так чего, собственно, стоит ожидать?

Напомним, что кипрский конфликт – это одно из самых горячих измерений более широкого греко-турецкого конфликта. На Кипре, который находился под британским колониальным управлением, в 1950-х годах началось вооруженное восстание с целью так называемого "энозиса" - присоединения острова к Греции как ее неотъемлемой части.

Британские власти решили, что для сохранения собственных военных позиций в Восточном Средиземноморье им нужны кипрские военные базы, а потому продвигали вариант независимости Кипра. Ее принципиальным элементом стало повышение политического статуса турецкого меньшинства и вовлечение Турции в международный формат.

Результатом стали решения, по которым в 1960 году была основана независимая Республика Кипр как государство двух народов с тремя гарантами безопасности – Великобританией, Грецией и Турцией. Система гарантий предусматривала право военного вмешательства в случае агрессии.

Старт независимости Кипра был довольно проблематичным: права турок-киприотов в государственном управлении методично ущемлялись, а греческие националистические организации начали волну террора. Соединенные Штаты смогли ультимативным путем удержать Турцию от военного вмешательства в 1960-х годах, однако после попытки греческого переворота в 1974 году, направленного на формальный "энозис", оно в конце концов произошло.

С 1974 года был установлен турецкий контроль над более чем третью территории острова (при численности турецкого меньшинства в 18%), приведший к огромной волне беженцев (более 130 тыс. греков с севера и более 40 тыс. турок с юга), наводнению его турецкими военными (30-40 тыс.) и переселению турецких колонистов с материка (сейчас - до половины местного населения).

После насильственного разделения острова на две этнически гомогенные половины турецкая часть в 1983 году провозгласила себя независимым государством – Турецкой республикой Северного Кипра. Впрочем, ни одна страна, кроме Турции, его не признала.

Попытки решить конфликт начались уже спустя несколько лет после военной операции.

Несмотря на определенные модификации, до сих пор решения ждут вопросы присутствия турецкой армии на полуострове, сохранения или отмены режима гарантий, что может служить оправданием для военного вмешательства, изменения территориального режима в пользу более многочисленного греческого населения, возвращения или же материальных компенсаций за утраченную собственность и недвижимость, структуры будущей федерации "двух зон и двух общин" и модальности европейской интеграции Северного Кипра.

Наиболее амбициозная попытка решить проблему имела место перед расширением ЕС в 2004 году: чтобы в европейскую семью вошел единый, объединенный Кипр.

Момент казался идеальным, ведь умеренный исламистский премьер Турции Реджеп Тайип Эрдоган начал свое правление с ощутимо проевропейской политики. Он пытался использовать потепление в отношениях с Грецией, которая в 1999 году сняла свое вето на вступление Турции в ЕС, что позволило начать формальные переговоры.

Однако, как известно, план Кофи Аннана, за который на референдуме проголосовали более 60% турок-киприотов, был решительно отвергнут греками-киприотами (76% против).

Что же изменилось в 2015-2016 годах?

Прежде всего, оба сообщества возглавили лидеры, преданные идее воссоединения – Никос Анастасиадес и Мустафа Акинчи. Для Акинчи возобновление переговоров стало одним из элементов платформы, с которой он выиграл выборы в 2015 году.

Во-вторых, Южному Кипру после финансового кризиса 2011 года нужна интенсификация экономического развития, которую прогнозируют после объединения, а Северному – аналогичный импульс к развитию через достижение членства в ЕС.

Решение конфликта сделает возможным также начало добычи нефти и газа на кипрском шельфе, с перспективой дальнейшей продажи его, например, Турции. Последняя должна была бы быть заинтересована в этом в рамках продолжения стратегии на развитие энергетического хаба и уменьшение зависимости от поставок из России, не говоря уже об улучшении отношений с ЕС, которое еще было актуально на момент достижения соглашения по ближневосточным беженцам в марте 2016 года.

Логика ЕС упоминалась выше, а что касается ООН, то фактически каждый генеральный секретарь, начиная с У Тана в 1960-х годах, пытается снискать лавры миротворца в кипрском контексте.

Начав мирный процесс вскоре после избрания Акинчи президентом в апреле 2015 года, лидеры более 20 месяцев посвятили активным переговорам, последние раунды которых прошли в швейцарских Мон Пелерене в ноябре 2016 и Женеве в январе 2017 года.

Эти переговоры проходят по логике от самого простого до самого сложного. В теории достижение согласия по менее болезненным вопросам позволит построить климат доверия между сторонами с надеждой, что в таком климате станет возможным согласовать какие-то более принципиальные вещи.

Сейчас, как сообщается, стороны более-менее пришли к согласию относительно формирования федерального правительства по бельгийскому образцу, обсудили механизмы адаптации турецкого Кипра к законодательству ЕС и оценивания утраченной собственности по результатам вторжения 1974 года.

Предварительные договоренности по конфликтным вопросам безопасности должны включать

турецкие территориальные уступки (с 36% до 29,2% острова) в обмен на греческую уступку по введению принципа ротации должности президента.

Стороны также затронули проблему постепенного вывода турецких войск, хотя и не достигли согласия по тайминга. По греко-кипрскому плану, это должно занять 1-3 года, по турко-кипрскому – до 15 лет. Однако созданного хорошего климата и добрых личных отношений руководителей оказалось недостаточно для финализации этих договоренностей.

На первый план вышли государства-гаранты. Если Великобритания согласна на значительные уступки, в частности, вернуть до 3% территорий, занятых ее военными базами, и лишиться статуса гаранта, то с Грецией и Турцией все сложнее.

Эрдоган в 2004 году и Эрдоган в 2016 году – это два разных турецких политика. Его отношения с ЕС на протяжении последнего полугода достигли рекордно низкого уровня, а следовательно, потребность решения проблемы Кипра, которая еще десятилетие назад считалась волшебной палочкой для разблокировки бесконечного процесса турецкой европейской интеграции, утратила свою насущность.

К тому же, прокладывая собственный путь к расширению президентских полномочий, он не может рисковать поддержкой турецких националистов, для которых вывод турецких войск, отказ от права гарантировать безопасность турок-киприотов или изменение границ на Кипре не являются допустимыми опциями.

Однако именно демарш министра иностранных дел Греции Никоса Коциаса, сторонника геополитических концепций и развития отношений Греции с Россией и Китаем, вызвал эффект домино, когда один за другим вопросы переговоров стали превращаться из почти улаженных в принципиально неразрешимые. На импровизированной пресс-конференции 11 января Коциас заявил, что вывод турецких войск с острова должен начаться немедленно после объединения, и дополнительно подчеркнул, что суть кипрской проблемы – в иностранной оккупации.

Уже на следующий день Эрдоган в эфире турецкого телевидения NTV объявил, что турецкая армия останется на Кипре навсегда.

Деструктива добавил турецкий премьер Бинали Йылдырым, заявив, что идея сделать ЕС гарантом безопасности на острове (президент Анастасиадес, по некоторым данным, пытался продвинуть идею международной полицейской миссии) не имеет смысла, а Турецкую республику Северного Кипра не устраивают предложенные территориальные уступки.

Дальше сообщения посыпались как из ведра.

Обмен картами с предложениями новых границ не привел к желаемому результату: обе стороны направили в ООН письма о том, что считают предложения визави недопустимыми. В частности, турки-киприоты не хотели возвращать бывший греческий город Морфу (или же по-турецки – Гюзельюрт), поскольку это потребовало бы отселения 18 тысяч турок, поселившихся там за последние 40 с лишним лет.

Акинчи, которого очень жестко критиковали за то, что он вообще вынес табуированные вопросы режима гарантий на повестку дня переговоров, под давлением общественного мнения (89,4% турок-киприотов выступают за сохранение турецкого присутствия) о недопустимости подобных болезненных компромиссов, начал говорить о первоочередном значении турецких гарантий для безопасности его народа.

На этом фоне греки не спешат согласовывать принцип ротации президентства, поскольку считают, что это будет чрезмерно фаворитизировать турецкое меньшинство, а также многочисленных переселенцев из материковой Турции, которые со времен завоевания существенно изменили этнический состав населения в турецкую пользу.

Общественное мнение в обеих частях полуострова – а оно важно, ведь предусмотрены параллельные референдумы относительно достигнутых договоренностей, – настроено довольно скептически и к самой возможности достижения договоренностей, и к допустимости отдельных уступок.

Поэтому сейчас, если стороны будут воздерживаться от резких заявлений и действий, способных разрушить целую конструкцию, наиболее вероятно дальнейшее длительное техническое проведение переговоров в формате Женевского процесса. 

Автор: Надежда Коваль,

эксперт "Украинского института будущего",

эксперт Совета внешней политики "Украинская призма"