9 мая Мун Чжэ Ин победил на выборах президента Южной Кореи  и сразу же вступил в должность.

К корейским выборам было приковано внимание всего мира. Это связано с тем, что они проходили на фоне сразу двух кризисов.

Первый, внутриполитический, был вызван массовым недовольством корейцев уровнем коррупции в стране. Этот кризис прошел свой пик в момент импичмента предыдущего президента Пак Кын Хе.

Однако куда более важен второй кризис — международный. Его спровоцировали очередные испытания Северной Кореей ядерного и ракетного оружия, что вызвало жесткую реакцию практически всего мирового сообщества, от США до традиционного союзника Пхеньяна — Китая.

Если ответом на первый кризис стали сами выборы, то со вторым еще долго придётся разбираться новому южнокорейскому президенту Мун Чжэ Ину.

Ключевой момент — новый президент является последовательным сторонником диалога между Югом и Севером.

Он был одним из архитекторов программ гуманитарного и экономического сотрудничества с КНДР еще в администрации президента Но Му Хена.

В нынешней предвыборной кампании он оставался верен себе: призывал к возобновлению постоянных контактов между двумя корейскими государствами, а в начале президентской гонки даже заявлял, что первый зарубежный визит нанесёт в Пхеньян.

Но агрессивное поведение Северной Кореи в последние месяцы, намеренная эскалация напряженности сделали своё дело. Среди южнокорейских политиков и среди простых граждан угроза военного конфликта с северным соседом, к тому же вооруженным ядерным оружием, стала вызывать серьезные опасения.

И хотя настроения в стране не назовешь паническими,

угроза войны стала заметным фактором национальной политики. Говорить о возобновлении диалога на этом фоне нельзя.

Вот и Мун в своих первых выступлениях после победы на выборах уже говорит о визите к северному соседу лишь "при наличии подходящих условий": таковыми видятся отказ КНДР от новых ядерных и ракетных испытаний, а также согласие возобновить многосторонние переговоры по ядерной проблеме на полуострове.

Есть для Муна в сложившейся ситуации еще один вызов. Диалог с Севером рассматривался им как подготовка к объединению Кореи. Речь не шла о немедленном воссоединении, но принципиально согласованное решение двух корейских государств означало бы начало пути, который приблизил бы корейцев к единому государству.

Ключевым условием договоренностей виделся диалог без стороннего вмешательства, без давления третьих стран. Ни американцы, ни китайцы в этом процессе участвовать не должны, иначе о согласии Сеула и Пхеньяна и речи не будет.

Именно этот ключевой момент диалога сегодня и не может быть реализован. В условиях нынешнего обострения интересы национальной безопасности делают союз с американцами, который защищает Сеул вот уже шестьдесят три года, особенно важным.

Даже если сам Мун не верит в возможность нападения Севера, поставить под сомнение союзные отношения с Вашингтоном сейчас он не сможет — эти отношения слишком многими в Южной Корее воспринимаются как залог безопасности. Значит, США и дальше будут оставаться неотъемлемой частью корейского политического "ландшафта", и любые контакты с Пхеньяном будут вестись при незримом, но ощутимом участии Вашингтона.

Но это также означает, что и о снижении напряженности договариваться Пхеньян станет не с Южной Кореей, а с США.

Очевидно, что траектория Южной Кореи в межкорейских отношениях будет соотноситься с политикой США в отношении Пхеньяна. Сегодня Трамп выбрал жесткий сценарий, цель которого — "надавить" на северокорейский режим и принудить его к ряду уступок: прекращению ядерных испытаний, отказу от разработок межконтинентальных ракет, способных "достать" до американской территории, открытию своих стратегических объектов для международных инспекций.

Одновременно США пытаются согласовывать своё давление с КНР.

Пекин в этом тандеме играет "хорошего полицейского", который убеждает Пхеньян, не прибегая к угрозам военной силой.

Целью является достижение компромисса — между США и КНР по северокорейскому вопросу, между КНР и Северной Кореей, наконец, между Северной Кореей и США. И лишь когда этот компромисс будет достигнут, появятся условия для возобновления конструктивного диалога между Югом и Севером.

Именно желанием поменять этот порядок вещей можно объяснить ряд ближайших внешнеполитических планов, озвученных новым южнокорейским президентом. Он планирует визиты в Пекин и Токио, хочет пересмотреть соглашение с Вашингтоном о размещении в Южной Корее американских противоракетных комплексов (по словам Муна, "выгоды от их размещения уступают потерям от ухудшения отношения с Китаем").

Мун видит шанс Сеула в том, чтобы стать связующим звеном между всеми заинтересованными сторонами, обеспечивать "тонкую настройку" многоголосого хора потенциальных участников корейского урегулирования — и таким образом стать незаменимым для всех.

Мун Чжэ Ин осознает стратегическую зависимость своей страны от США, необходимость американской защиты, но в то же время понимает и стратегическую уязвимость государства, которое может лишь ограниченно воздействовать на обстоятельства, определяющие его сегодняшнюю безопасность и его будущее.

Как и в случае Украины и ее проблем со своим северным соседом, Южная Корея не может в условиях конфликта определять повестку диалога, не может изменять международную ситуацию, от которой зависит.

Сложно сказать, хватит ли Южной Корее сил, чтобы переломить ход конфликта, в который втянуты сразу несколько великих держав. Но несомненно, что Мун считает способность государства действовать независимо не только от оппонентов, но и от союзников, важным условием успеха страны. 

Автор: Юлия Курнышова,

эксперт Института общественно-экономических исследований