Согласование совместного заявления будущего саммита "Восточного партнерства" наконец-то вышло на финишную прямую. Страны-члены Евросоюза согласовали вопрос, который вызвал больше всего споров – о признании "европейских стремлений" партнеров.

Это далеко не впервые влияет на наши отношения с Евросоюзом. В июле спор даже привел к отказу от совместного заявления по итогам саммита Украина-ЕС. Сейчас была опасность, что встреча лидеров ЕС и "Восточного партнерства", которая состоится 24 ноября в Брюсселе, тоже завершится без итогового документа.

А это – признак серьезных дипломатических проблем.

Ранее мы сообщали об этой проблеме: Украина требовала, чтобы ЕС признал наши стремления, а Нидерланды и Германия на это не соглашались.

Чуть ниже расскажем о том, как ЕС ее решил. Но прежде всего подчеркнем:

этот спор сама по себе лишен логики.

Океан мокрый, солнце горячее, ветер дует. Странно было бы не признавать вещей, которые очевидны.

То же самое с нами. У Украины есть европейские стремления. То есть намерение стать частью объединенной Европы. Это тоже факт, не требующий доказательств.

При этом речь идет о формулировке, которая не налагает на ЕС никаких политических или юридических обязательств. Именно этим "стремления" отличаются от "перспективы членства" – согласия ЕС принять к себе государство по достижении им так называемых копенгагенских критериев, то есть определенного уровня демократии и рыночной экономики.

Перспективы членства – это "собственность" Евросоюза. Он действительно может кому-то их давать, а кому-то нет.

Европейские стремления и европейский выбор Украины – это то, что у нас уже есть. Это наши стремления, которые существуют независимо от готовности или согласия со стороны Брюсселя. Не признавать их или просто спорить по поводу их наличия – абсурдно.

Стремление Украины получить членство закреплено законодательно еще со времен Кучмы. Даже при президентстве Януковича, когда Украина де-факто начала разворот к России, цель "членства в Европейском Союзе" была зафиксирована законом.

Эти стремления подтверждает социология, ведь большинство населения страны хочет стать частью ЕС.

В конце концов, европейский выбор Украины должен быть вне всякого сомнения после проевропейской Революции достоинства, аналогов которой не было на нашем континенте.

Почему же тогда отдельные страны ЕС так боятся упоминания о европейских стремлениях Украины?

Логичного ответа здесь нет.

Особенно учитывая присутствие этой формулировки в ряде официальных документов, которые никто не ставит под сомнение. Оно признается еще с 1999 года, когда эти слова появились в Совместной стратегии ЕС в отношении Украины. Европейский выбор и стремления упомянуты в Соглашении об ассоциации, в выводах саммита Украина-ЕС 2015... Да и на протяжении многих лет именно признание "европейских стремлений" Украины было удобной для Евросоюза альтернативой упоминаниям о "перспективе членства". Но теперь что-то изменилось. Одни страны-члены видят в этом мифическую политическую опасность – а другим сложно доказать бессмысленность таких опасений.

Но вернемся к компромиссной формуле, которую согласовали представители стран-членов ЕС на своей встрече 11 октября.

Согласно этой договоренности, Евросоюз отказался признать европейские стремления Украины, Молдовы и Грузии.

Вместо этого, в качестве компромисса, Евросоюз согласился признать европейские стремления Украины, Молдовы и Грузии.

Нет, это не шизофрения. Это дипломатия. И немножко лингвистики.

При чем лингвистических объяснений есть аж два, и они основываются на разных официальных языках ЕС - английском и нидерландском.

По первой из версий, которую пришлось услышать, официальный Киев ("адвокатом" которого была председательствующая в Евросоюзе Эстония), а также ряд благосклонных к нам государств-членов Союза предлагали записать в декларации следующую фразу:

"Все участники саммита признают европейские стремления и европейский выбор соответствующих стран-партнеров (Украины, Молдовы, Грузии)".

(По-английски это предложение звучало так: "Summit participants recognise the European aspirations and European choice of the partners concerned".)

Споры вызвало слово recognise. Мол, для некоторых стран оно показалось слишком "сильнім" (а блокировали заявление, как известно, Нидерланды и Германия).. Поэтому в конце концов его "смягчили", заменив на слово acknowledge. Но на украинский оба этих глагола переводятся одинаково: "признавать"!

Отличие между ними – в полутонах. В Берлине и Гааге считают, что acknowledgement создает меньше обязательств – мол, оно не означает согласие или несогласие с украинским выбором. И в Соглашении об ассоциации употреблено именно оно.

Просто признание факта. Ветер дует. Солнце греет. Украина стремится к вступлению в ЕС.

По второй версии, Нидерланды не хотели употреблять именно слово acknowledge за то что на голландском оно якобы имеет сильные коннотации. Вариант с recognise изучался как альтернатива, но впоследствии удалось убедить голландцев... (прим: вторая версия добавлена в статью 14 октября)

Так или иначе, согласованная странами-членами ЕС итоговая формулировка будет звучать следующим образом: "Summit participants acknowledge the European aspirations and European choice of the partners concerned, as stated in the Association Agreements".

Еще один компромисс – косвенное упоминание о печально известном референдуме в Нидерландах. Точнее – о решении Европейского совета, которое позволило преодолеть кризис, созданный после референдума.

По данным источников "Европейской правды", здесь тоже нечего опасаться. Декларация саммита не будет цитировать нормы этого решения, не предоставит ему дополнительный вес и никаким другим образом не будет ставить под сомнение наши европейские стремления. Послы согласились, что в тексте будет только небольшое упоминание о том, что соглашение с Украиной вступило в силу после принятия решения Евросовета в декабре 2016 года.

* * * * *

Согласованный странами-членами текст еще должен быть согласован членами "Восточного партнерства", то есть и Украиной. Поэтому вполне логично возникает вопрос: как нам (и МИД, и обществу в целом) относиться к этой игре слов?

По нашему мнению, к этим явлениям нужно относиться снисходительно.

Нынешняя формулировка не должна стать причиной того, чтобы Киев не согласился с общим решением саммита ВП – по крайней мере, в этой части.

Евросоюз сейчас переживает действительно непростые времена, и поэтому мы становимся свидетелями сложно объяснимых поступков отдельных правительств или политиков.

В любом случае, европейское будущее Украины определяют не итоговые декларации саммитов – с "стремлениями" в них или без.

Сейчас гораздо важнее, что Евросоюз и Совет Европы дожали украинскую власть в вопросе создания антикоррупционного суда. И чтобы ЕС в дальнейшем оставался важным игроком в продвижении других реформ в Украине, которые и будут означать реализацию ею европейских стремлений. Ради этого можно простить ему временные слабости. У кого их нет?

К слову, в документах ЕС можно найти даже намеки на перспективу членства для Украины. "Соглашение об ассоциации не представляет собой конечную цель сотрудничества между ЕС и Украиной", – констатировал Совет ЕС в 2014 году.

Звучит обнадеживающе. Станет ли это реальностью – зависит в том числе и от нас.

Авторы: Анатолий Марциновский, Сергей Сидоренко,

"Европейская правда"