После исчезновения с карты мира Советского Союза и Югославии вряд ли кто-то в Европе всерьез представлял себе, что другие европейские государства также могут столкнуться с угрозой распада.

Да, сепаратистские движения существовали во Франции, Италии, Бельгии, Испании, Великобритании, но всегда казалось, что в условиях зрелой демократии противоречия можно решить путем переговоров и увеличения автономии. Независимость Черногории в 2006 году воспринималась как продолжение распада Югославии, к тому же не вызвала возражений, потому что прошла с согласия Сербии после законного референдума.

Все остальные события, например провозглашение "независимости" грузинских территорий в 2008 году, а тем более так называемый "референдум" в Крыму, были восприняты как проблемы из другой корзины, ведь здесь не было ни зрелой демократии, ни мирного волеизъявления.

Но жизнь доказала, что времена изменилась, а сепаратизм и демократия могут успешно сосуществовать.

Законный вариант

Шотландия стала первым звонком новой реальности.

Всерьез начав кампанию за независимость, шотландцы доказали, что в Европе на повестке дня может появиться пересмотр границ – не через видение широкой автономии, а через полную независимость от метрополии.

В сентябре 2014 года здесь состоялся референдум по вопросу независимости.

Но ситуация в Шотландии, которая сейчас активно поддерживает Барселону, значительно отличалась от каталонской.

Согласие Лондона на референдум, долгие переговоры по формулировке вопроса в бюллетене и о том, кто может участвовать в референдуме, и самое главное – два года полноценной кампании с агитацией "за" и "против", когда все, включая центральное правительство, подключились к публичному разъяснению своих позиций и перспектив независимого государства – кардинально отличают британскую ситуацию от испанской.

В результате сторонники целостности победили: шотландцы проголосовали против независимости. Им не хватило совсем немного: за независимость страны тогда высказались 44,58% избирателей.

Был ли Лондон мудрее Мадрида и мог ли последний избежать кризиса и сохранить целостность страны, разрешив референдум, но на своих условиях и с должным агитацией? Ответ на этот вопрос можно лишь предполагать.

А сегодня и Мадриду, и Европе приходится действовать в новых условиях, но, скорее всего, по старым принципам.

Когда территория становится государством?

Вопрос, вынесенный в подзаголовок, не является риторическим. Более того, в мире нет единого ответа на него.

В международном праве фактически существует две теории признания: декларативная и конститутивная.

Согласно первой, декларативной теории, государство становится субъектом международного права в момент своего возникновения, и признание как таковое не наделяет государство дополнительной международной правосубъектностью. Эта мысль идет из Конвенции о правах и обязанностях государств, одобренной в Монтевидео в 1933 году. В статье 3 этого международного договора отмечается, что "политическое существование государства независимо от признания его со стороны других государств".

Конвенция Монтевидео, одобренная еще в довоенный период, так и не стала стандартом для мира, ее ратифицировали только государства Америки, да и то не все. Хотя ссылки на нее встречаются в международных отношениях по сей день, а принципы ложатся в основу других международных документов.

Но тезис о "независимости от признания" косвенно подтверждается тем фактом, что нигде в международном праве не закреплено, сколько государств должны признать независимость новообразованного государства, чтобы оно считалось полноценным субъектом международного права.

В противоположность декларативной, конститутивная теория базируется на мнении, что возникновение государства не равнозначно возникновению субъекта международного права.

И действительно, без признания государства другими, уже существующими государствами невозможно представить членство нового государства в международных организациях, подписание им межгосударственных соглашений, ведение торгово-экономической деятельности и тому подобное. А без этого страна будет оставаться изолированной на мировой арене.

Каталония 27 октября прошла этап самопровозглашения, и сторонники декларативной теории могут считать, что она является государством, но на практике для Барселоны это ничего не изменит.

Есть четкая позицию всех европейских стран относительно уважения территориальной целостности Испании.

Вряд ли кто-то из членов Евросоюза захочет выносить на рассмотрение вопрос признания каталонской независимости.

На первый взгляд, ЕС казался наилучшим возможным посредником в урегулировании каталонского кризиса. Если Брюссель и его представители выступают посредниками в Украине и между Косовом и Сербией, если Испания является членом ЕС, а Барселона зовет Брюссель помочь, то логичным виделось дипломатическое вмешательство и в разгар каталонского кризиса.

Вместо этого была осторожная и поначалу чуть не молчаливая позиция Европейской комиссии и отдельных государств, которые постоянно подчеркивали, что это внутреннее дело Испании. Неготовность признать, что такие проблемы не являются чисто вопросами национального суверенитета; страх, что это может активизировать сепаратистские настроения в других странах и это станет головной болью не только национальных правительств, – все это играет против ЕС, который оказывается не в состоянии решать кризисы на своей территории.

Конвенция Монтевидео, помимо спорного декларативного принципа, установила также критерии для международного признания государства, ставшие уже традиционными. Согласно им, чтобы получить международное признание, государство должно иметь постоянное население, определенную территорию, правительство и возможность осуществления внешних отношений.

Каталония удовлетворяет этим критериям, под вопросом остается только ее способность к внешним отношениям – из-за отсутствия тех, кто готов поддержать новое независимое государство. Путь РФ, искавшей поддержки Вануату и Науру для признания Абхазии и Южной Осетии после 2008 года, здесь не подходит.

Для Москвы признание как таковое не было важным, это был лишь инструмент дестабилизации. А для Каталонии это – вопрос выживания.

Официальная Барселона, и это несложно предвидеть, будет апеллировать к праву наций на самоопределение, которое закреплено в уставе ООН. Поэтому возникает еще один вопрос: насколько этот принцип можно применить к Каталонской автономии?

Когда работает право на самоопределение?

В теориях национализма одним из главных вопросов всегда было то, какие этнические группы или нации имеют моральное право на отделение. Ни размер, ни политическая активность обычно не считались важными, иначе не было бы Люксембурга, а 25 млн курдов уже получили бы собственное государство.

Среди прочего, большинство сходилось во мнении, что право на независимость имеют те нации, чье существование в составе другого государства несет физическую угрозу существования самой группы. Косово, провозглашая независимость от Сербии в 2008 году, после нескольких лет войны и этнических чисток имело полное право использовать этот аргумент. А вот каталонцы в 2017 году не смогут доказать, что пребывание в составе Испании несло физическую угрозу их существованию. Более того, принимая во внимание активную миграцию из других регионов Испании и Латинской Америки в Каталонию в последние 20 лет, сложно уже даже говорить о гомогенности каталонского населения.

В 1991 году Европейское сообщество издало (кстати, на основе конвенции Монтевидео) "Директивы о признании новых государств в Восточной Европе и Советском Союзе".

Скорее всего, ЕС и теперь будет действовать в рамках принципов, определенных 26 лет назад.

Согласно им, условия для признания государства включают: уважение к уставу ООН; гарантию прав этнических групп и меньшинств в соответствии с Хельсинкским заключительным актом и Парижским уставом; принятие новопровозглашенным государством всех соответствующих обязательств по разоружению; непризнание образований, которые были созданы в результате агрессии; уважение к нерушимости границ, кроме случаев, когда изменения происходят мирным путем и по обоюдному согласию; принятие обязательств по региональной стабильности и безопасности и обязательства по мирному решению всех вопросов, связанных с отделением.

Поэтому нужно разобраться, что означают эти нормы для Каталонии.

Что может помешать признанию?

Большинство критериев для Каталонии легко выполнить, они являются аксиомами для европейских государств. Проблемными остаются три, к которым теоретически может апеллировать ЕС, не признавая независимость испанского региона.

Первый – о непризнании образований, которые появились в результате агрессии.

Сейчас Каталония может утверждать, что она не применяла агрессию, даже больше – стала жертвой действий испанской полиции в день референдума. Демонстрации и неповиновение со стороны каталонцев не являются проявлениями агрессии. Поэтому пока не происходят вооруженные столкновения или нападения на органы власти, этот пункт можно оставить без внимания.

Второй – о мирном разрешении всех вопросов, связанных с отделением.

Здесь Каталония может настаивать, что лидер каталонцев Карлес Пучдемон до последнего призывал Мадрид к переговорам, а следовательно, искал все средства для мирного урегулирования.

И третий, пожалуй, самый главный: об уважении к нерушимости границ, кроме случаев, когда изменения происходят мирным путем и по обоюдному согласию.

Право наций на самоопределение и принцип нерушимости границ вот уже 100 лет конфликтуют друг с другом. И как показывает практика, особенно после Хельсинки-1975, страны гораздо более благосклонны к принципу нерушимости границ.

Не так много случаев, когда при разделении стран существовало "общее" согласие. Чаще стороны "достигали согласия" после многих лет войны – как в Южном Судане, Эритрее, Восточном Тиморе. Пожалуй, единственный случай именно мирного раздела государства – отделение Черногории.

Сейчас не похоже, что Каталонии удастся присоединиться к этому списку. Для договоренности нужны двое, а Испания – категорически против.

Барселону поддержали только Шотландия, Корсика и образования вроде Южной Осетии, взамен она получила осуждение со стороны тех, к кому больше всего апеллировала – Европейского Союза.

Если помножить это на несогласие с независимостью половины собственного населения (а по некоторым опросам, отделение поддерживают только 30%), становится очевидным, что борьба Каталонии за независимость только начинается.

Автор: Анна Шелест,

кандидат политических наук, главный редактор UA: Ukraine Analytica,

член правления Совета внешней политики "Украинская призма"