Небольшое кафе на одной из вершин сербского горнолыжного курорта Бабин Зуб мало чем отличается от тысяч ему подобных во всем мире: деревянный интерьер, разбитый лыжными ботинками пол и устойчивый поток пива от барной стойки к столикам.

Единственное расхождение с интернациональным каноном – ухоженный "иконостас" на самом почетном месте (между барной стойкой и туалетом) российского президента Владимира Путина.

– А в честь чего этот господин у вас на стене? – поинтересовался я у проходившего мимо официанта.

– Как же, Путин великий политик, друг Сербии, да и вообще… людям нравится.

Людям и правда нравится, 80% опрошенных сербов испытывают симпатию к российскому лидеру. Ближайший западный конкурент Путина в сербских благосклонностях, Ангела Меркель, бесконечно отстает со своими 38%.

Спустя 20 минут пути от сербского курорта, дорога проходит через село Иново, при въезде и выезде из которого табличка, обозначающая название населенного пункта, дополнена старательно приписанным "Пут", оставляя у большинства проезжающих уверенное впечатление, что они побывали в Путиново.

Впрочем, в Сербии на самом деле можно оказаться в Путиново. В этом топонимическом курьезе всего порядка 10 домов, но главное – там есть шинок, в котором собственно местные жители, немного выпив, пришли к идее выразить свое восхищение российским президентом путем переименования своей очень малой родины.

Эта деревушка находится недалеко от границы с Косовом. По мнению сербов - границы административной, по мнению большей части остальной Европы – границы государственной.

Отделение Косова, этот финальный акт драмы распада сербского имперского проекта, стало сильнейшей национальной травмой.

Травмой с далеко идущими политическими последствиями. Ведь неготовность большинства сербов  признать косовскую независимость не только создает сложности для интеграции в ЕС, но и толкает Сербию в путинские объятья.

Сербы уверены, что пока есть Россия, с ее местом в совбезе ООН, Косово не может стать членом ООН и тем самым окончательно утвердиться в статусе международно признанного государства. В Сербии помнят о поддержке со стороны России во время НАТОвской военной компании, с теплотой рассказывают о братании с российскими десантниками во время "Броска на Приштину".

Многие уверены в особом рвении российских миротворцев в защите сербского населения и значимой роли российских добровольцев в Боснийской войне. В общем, нарративу сербско-русского братства есть что предложить сомневающимся.

Но главное - даже не список предполагаемых исторических заслуг РФ перед Сербией. Главное - это тот публичный образ самодостаточности и непокорности, который путинская Россия смогла навязать миру и в особенности Сербии.

Травмированные чередой сецессий, проигранных войн и образом единственных виновников всех балканских бед, сербы видят в России страну, столкнувшуюся с похожими вызовами и вышедшую из этой ситуации победителем.

Сербия попыталась остановить распад Югославии, но в результате потеряла контроль над всеми союзными республиками. Россия же смогла "вернуть" Крым, установить военный контроль над частью территории Украины, Молдовы, Грузии и тем самым оставить за собой рычаги влияния на судьбы этих стран.

Сербия столкнулась с сепаратизмом мусульманского населения Косова и потеряла эту территорию, РФ столкнулась с тем же в Чечне, но смогла ее удержать.

Сербия оказалась окруженной, в том или ином виде, структурами ЕС и тем самым лишена любой траектории развития, не предписанной Брюсселем, Россия же смогла создать собственный альтернативный интеграционный проект - Таможенный союз.

Россия - это все то, чем Сербия хотела бы стать, но не смогла.

Улицы сербских городов полны граффити и надписей, восхваляющих Россию, ее лидера и особенный характер российско-сербских отношений. 

Запад, в виде ЕС и НАТО, появляется в символическом пространстве сербских городов разве что только в качестве объектов ритуального порицания.

Но есть места, где европейская символика доминирует - это информационные таблички у крупных инфраструктурных проектов. Редкая масштабная стройка в Сербии обходится без софинансирования от европейских фондов.

Пока виртуальная сербско-российская дружба побеждает на стенах сербских городов, ЕС строит дороги, эти города соединяющие; пока регулярно встречающиеся российские и сербские политики докладывают о новых успехах двусторонних экономических отношений, ЕС уже занимает 65% сербского внешнеторгового оборота, что в 10 раз больше показателей торговли с Россией. 

Сербская внешняя политика - это фасад заявлений об особенном характере русско-сербских отношений и регулярные сеансы публичного самовнушения, что Белград ведет самостоятельную политику, а не пресмыкается у западных посольств. А за этим фасадом Сербия предстает как исполнительный и старательный кандидат на членство в ЕС.

Сербский парадокс - страна, чье население демонстрирует наименьшее в регионе стремление к вступлению в Евросоюз, показывает наибольшие успехи в практической евроинтеграции. Впрочем, разрыв между желанием и практикой  сужается - если в июне 2016 года показатель общественного одобрения вступления в ЕС упал до исторического минимума в 41%, то к декабрю прошлого года он вырос до 52% (при 25% неопределившихся). 

Сербия хочет в ЕС, но ей не всегда удобно перед самой собой в этом признаваться.

Собственно, тот факт, что российско-сербская дружба существует в большей степени в медиадискурсе, в символическом пространстве сербских городов, в сантиментах населяющих их жителей, нежели в плоскости реальной политики, в Кремле отчетливо понимают.

Возможный компромисс в Косове расчистит путь к вступлению Сербии в ЕС, а там, глядишь, и к вступлению в НАТО.

Все это верный путь к утрате Россией остатков своего влияния на Балканах - исторически очень важного для России во всех ее ипостасях региона. Когда-то, в 1914 году, оберегая Сербию от австрийского ультиматума, Россия настолько увлеклась образом защитника православных братьев на Балканах, что даже не поленилась начать из-за этого мировую войну.

Эту историю любят вспоминать те наблюдатели, которые периодические обострения на Балканах с готовностью вписывают в клише "порохового погреба Европы". Последний повод для оживления опасений о возможности очередной войны в регионе, с вероятным вовлечением в конфликт России, возник буквально неделю назад.

Причиной для обострения стала депортация сербского политика, который посетил Косово без согласия на то официальной Приштины. Возбудившаяся Сербия провела у границ с Косовом военные учения, а президент Вучич демонстративно провел телефонный разговор с Путиным.

Обострение потребовало незапланированного визита в Белград главы европейского внешнеполитического ведомства Федерики Могерини, специально прилетевшей, дабы получить заверения от сербского руководства в приверженности мирному пути преодоления противоречий, которые ей и предоставили. Но сущностные причины текущего обострения никуда не делись.

Сербия декларирует готовность поддерживать провозглашение "Ассоциации сербских муниципалитетов" в Косове. О чем заявила глава сербского правительства Ана Брнабич: "Если Приштина не хочет уважать договоренности, тогда я предложу мою полную поддержку сербам в Косове в учреждении Ассоциации".

В свою очередь, правительство Косова заявило, что не признает этот шаг без внесения поправок в конституцию, с которыми, естественно, не соглашаются сербы. Что из этого всего выйдет, будет видно 20 апреля, когда сербы обещают в одностороннем порядке провозгласить Ассоциацию и тем самым взять на себя практически всю полноту власти в районах с преимущественно сербским населением.

Стоит ли говорить, что среди прочего, албанские и сербские представления о конфигурации этих районов тоже расходятся. 

Здесь нужно сделать некоторые разъяснения касательно того, что собой представляет нынешнее Косово. В своем большинстве, его населяют косовские албанцы - 92,93% от населения республики. Остальные 7% - это сербы, преимущественно проживающие в северной части Косова и составляющие там в некоторых районах большинство. И как раз судьба этих районов, с одной стороны, становится камнем преткновения в отношениях Белграда и Приштины, а с другой - дает простор для маневра в достижении более широкого компромисса по Косову.

Политическая элита в Белграде отчетливо понимает, что Косово утеряно навсегда, а без формального признания Косовской государственности вступление в ЕС представляется невозможным.

Но сербские власти не могут позволить себе такую роскошь, как посмотреть публично правде в глаза и действовать сообразно этой простой истине. 81% сербов - против признания независимости Косова, даже как условия для вступления в ЕС. Более того, почти половина сербов предпочитают думать, что эта территория все еще не является окончательно утраченной для страны.

Сербским политикам нужно решить очень сложную задачу - примирить народную бескомпромиссность в вопросе Косова с реальностью. И вот здесь появляется фигура многострадального сербского меньшинства в Косове.

Долгосрочная стратегия Белграда состоит в попытке добиться широкой сербской автономии в Косове, граничащей с полной независимостью косовских сербов от Приштины, с одновременным признанием независимости Косова. В такой связке данная ситуации должна быть воспринята внутренней публикой как сербская победа: с одной стороны, достигнуто высвобождение своих соотечественников, с другой, преодолено препятствие для вступления в ЕС.

На практике же достигнуть этого без фатальных для себя электоральных последствий правящим сербским политикам будет бесконечно сложно. Потому-то сербские власти и действуют крайне осторожно, не забывая ни на минуту о ритуальных заклинаниях о том, что все Косово - навсегда сербское.

И здесь же к месту упражнения Белграда в решительной риторике и военные маневры на южных рубежах. Сербский избиратель не хочет видеть возможный компромисс как очередную капитуляцию,

сербам хочется в кои-то веки достигнуть чего-то, действуя с решительных позиций.

Текущий сербский подход должен дать двунаправленный результат. С одной стороны, "продать" историю с маленьким сербским Косовом как успех, для внутренней публики.

А с другой - оказать давление на косовские власти. Ведь как бы Приштине не хотелось закончить долгую борьбу за собственное признание, она не готова это делать на условиях фактической утраты суверенитета над частью собственной территории.

И вот здесь к месту телефонные разговоры с Путиным, резкие оценки российского МИДа и распространенное представление о длинных руках России на Балканах, склонное переоценивать реальные возможности Москвы в регионе.

Для Сербии полезно создать впечатление, что в том случае, если ситуация в Северном Косове будет развиваться по не устраивающему Белград сценарию, то последний готов к более решительным шагам в поддержке сербского меньшинства. И частью этой решительности, вполне может оказаться уволенный неделю назад в отставку спецназ ГРУ или пару рот ушедших в отпуск десантников, вдруг появившихся возле города Косовская Митровица.

Но важно понимать, что это вовсе не означает, что подобного сценария хочет Белград. Вовсе нет, это просто элемент сложного переговорного процесса, в котором Сербия хочет договориться с Косовом, с ЕС, а главное - с самой собой, на каких условиях может быть достигнут косовский компромисс.

По сути, альтернативного сценария у Белграда просто не существует. А если сербам захочется альтернативы, они смогут нарисовать очередное граффити с российским флагом или выпить пива в кафе под строгим взглядом Путина на стене.

Автор: Артьом Георганов,

докторант Университета Софии по специальности "политология"