В последнее время в НАТО все больше обеспокоены отражением информационных угроз. Для противодействия им Альянс создал специальный центр стратегических коммуникаций – Stratcom. Он располагается в  столице Латвии – страны с наибольшими угрозами информационной безопасности.

При этом в Stratcom уточняют – они не занимаются контрпропагандой, а лишь изучают пути распространения информационных угроз и разрабатывают методики противодействия. 

Глава центра Янис Сартс не скрывает уязвимости НАТО перед недружественной пропагандой, как со стороны России, так и ИГИЛ. Например, что касается последней, то даже физическое уничтожение террористов не снимает эту проблему с повестки дня, ведь при действующей антиевропейской пропаганде появление нового ИГИЛ не заставит себя ждать.

Аналогичным образом и нынешняя Россия, активно используя антиевропейские мифы, успешно вербует новых сторонников. Однако в Stratcom уверены, что РФ еще более уязвима, поскольку ее мифы не выдерживают проверку реальностью. Главное – обеспечить такую проверку, уточняет Сартс.   

– Расскажите о центре Stratcom. Каковы ваши основные задачи?

– Центр стратегических коммуникаций изучает информационные пространства, а точнее – те методы, которые используют различные оппоненты в информационном пространстве.

Также мы разрабатываем рекомендации для НАТО и отдельных стран Альянса, как сопротивляться пропаганде и лживым информациям. Обучаем военных, представителей государственных структур и политических ведомств основам стратегических коммуникаций.

Стоит объяснить, что мы вкладываем в термин "стратегические коммуникации". Это мировоззрение, которое базируется на том, что все, что ты говоришь, делаешь или не делаешь, влияет на информационное пространство, а через него – на умы людей, на общество и социальные группы. 

Стратегическая коммуникация – метод, позволяющий одновременно использовать все возможные стратегии, чтобы достичь поставленных целей.

Но есть большая разница между пропагандой и стратегической коммуникацией: у пропаганды нет моральных границ, тогда как для стратегической коммуникации это очень важно. 

И второе, что важно для нас – принцип, когда ты отвечаешь за то, что ты сказал и сделал. Это можно назвать словом "ответственность". И если ты хочешь ответственности, значит, ты должен всю свою стратегию базировать на правде.

– Как вы считаете, каковы сейчас основные угрозы для членов НАТО с точки зрения информационной безопасности?

– С точки зрения информационной безопасности самая большая угроза – это раскол. Раскол не только в внутри  НАТО и Европы, но и внутри отдельных государств и обществ.

Наши оппоненты преследуют эту цель, зная, что НАТО или Европа сильны до тех пор, пока они едины.

Именно поэтому Россия, а также другие оппоненты применяют ряд мер в информационном пространстве, чтобы содействовать этому расколу.

– Приведите пример работы на такой раскол. И как ему противостоять? 

– Очень просто – пример Украины и сбитого малайзийского самолета.

Для России было очень важно создать атмосферу непонятности вокруг этого события. Такую непонятность можно было использовать, поскольку некоторые государства не хотят ухудшать отношения с Россией, а поэтому старались избежать прямых обвинений. Так что атмосфера непонятности была им на руку, и при этом она содействовала расколу НАТО и ЕС.

Для эффективной борьбы с такой политикой нужно, чтобы тебе доверяли больше, чем твоему противнику. Конечно, этого невозможно добиться за неделю или месяц, но эта работа необычайно важна.

Журналист часто не отделяет пропаганду от объективной информации. Очень часто пропаганда подается как мнение другой стороны, что полностью искажает восприятие новости.

Правильно, когда  журналист освещает мнение и второй стороны. Но это правило нередко используется для того, чтобы подать в качестве второго мнения явно фальсифицированную версию. Часто это происходит потому, что у журналиста просто нет времени, чтобы проверить качество предоставляемой информации.

Именно таким образом пропаганда распространяется в западных медиа.

– Как с этим бороться? Нельзя же заставить журналистов не общаться с россиянами.

– Ни в коем случае. Просто надо их учить.

– Журналистов?

– Да. Конечно, это трудно, поскольку журналисты думают, что они уже все знают.

Но, например, у нас были недавно курсы с норвежскими и финскими журналистами. Мы просто показываем, как в медиа проникает пропаганда – на конкретных примерах. Вот, говорим, смотрите, как это происходило. Показывали реальные сюжеты из медиа, которые базировались на том, что журналистам дали заведомо фальсифицированную информацию, а они использовали ее без критического анализа.

– Как вы считаете, какие страны НАТО наиболее подвержены враждебной, информационной агрессии?

– В первую очередь – страны Балтии. В несколько меньшей степени – некоторые восточноевропейские страны, которые входят в НАТО. Также пропаганда сильна в странах, не входящих в НАТО, например, в Финляндии и Швеции.

И есть еще другая тактика, которая действует в западноевропейских странах, например, в Италии, Германии или Великобритании. Это не агрессия, но попытка информационного влияния, чтобы добиваться от этих стран выгодной политики.

– А в чем разница между информационной агрессией и информационным влиянием?

– Информационное влияние направлено лишь на избирательное манипулирование общественным мнением. В то же время агрессия направлена на то, чтобы взять общество под свой контроль. Такой контроль, как существует в самой России.

Долгое время российские СМИ свободно транслировались в балтийских странах. Их долго принимали за реальные СМИ, хотя они все больше и больше становились похожими на рупоры пропаганды.

Все это направлено на то, чтобы взять часть населения под свой контроль.

И кстати, обращу внимание, что далеко не все русскоязычные люди в странах Балтии подвержены контролю со стороны России. Это один из распространяемых Кремлем мифов. Но это не так.

– Какой выход? Возможно, запрет российских каналов, но как тогда это соотносится со свободой слова?

– В Латвии, наверно, просто невозможно их запретить. Тех, кто уже привык к определенным каналам, запрет лишь мотивировал смотреть их еще больше.

Другое дело, что необходимо законодательно изменить базу, на которой работают СМИ, поставив в разные условия реальные СМИ и пропагандистские.

Для этого можно использовать разные налоговые режимы, контрольный режим, различный допуск к основным сетям транслирования. Но ни в коем случае не запретами!

Людей всегда интересует информация о том, что происходит вокруг них. Значит, у тех, кто смотрит российские СМИ, но живет в Латвии, остается потребность в местных новостях. Если они берут их из российских СМИ, то вскоре замечают их ненадежность. И это уже начало пути.

В российской стратегии есть проблемы, главная из которых – разрыв между реальностью и картинкой.

Это то, с чем нужно работать, хотя быстрых рецептов здесь нет. Разве что можно купить людям билет в Псков и отправить их посмотреть на российскую реальность – это тоже может сработать.

– У нас существует подобная проблема с формированием информационной политики на оккупированных территориях. Если журналисты будут вещать из Киева, их репортажи не будут создавать эффекта присутствия. Как быть в такой ситуации?

– Очень много зависит и от действий власти. Необходима политика, которая будет нравиться людям.

Интересы людей на Донбассе, как правило, очень просты: как вырастить детей лучше, как построить хороший дом.

Лучший рецепт – показать, что украинское правительство думает об этих людях, стремится им помочь не только на словах, но и на деле. При этом информационные стратегии и реальные дела не должны существовать раздельно.

– Пример пропаганды – РФ пытается подавать украинский конфликт как гражданскую войну, а не как свою агрессию. Как этому противостоять?

– Я думаю, что эта проблема существует лишь в нескольких государствах, которые тщательно берегут экономические отношения с Россией. При этом такие страны, не буду их называть, также прекрасно понимают, что это вовсе не гражданская война.

Такая проблема была в первые полгода с начала конфликта, но теперь России уже не удается никого обмануть.

Посмотрите, как воспринималось в ЕС начало участия российских войск в Сирии! Никто не поверил, что они будут бороться с ИГИЛ. Это показывает, что России больше не верят.

– Как вы думаете, какие ошибки делает Украина в своей информационной политике?

– Первая слабость Украины, на которую Россия и смогла опереться в своей стратегии, это вопрос идентичности. И это один из ключевых элементов информационной безопасности страны! Почему ты должен стоять за свою страну? Кто ты? Чем ты отличаешься от других? Очевидно, что в Украине эта идентичность не была до конца сформулирована, что позволило России реализовать свои планы в прошлом году. 

Вторая ошибка: правительство должно эффективно коммуницировать со своими гражданами. Что чувствуют жители Украины, уверены ли они, что правительство заботится о них? Этого доверия между обществом и властью Украине очень не хватает.

Все эти слабости на виду, и Россия старается эксплуатировать их. Поэтому информационная безопасность для вас остается крайне важной.

С другой стороны, в Украине есть гражданское общество, и это та сила, которой нет у России.

– Как использовать эту силу?

– Очень часто люди не очень доверяют правительству, но доверяют лидерам мнений. Выходит, у этих людей больше влияния и доверия, чем у руководства страны.

Приведу пример, в 2012 году в Латвии был референдум о предоставлении русскому языку статуса второго государственного. Кампания и за, и против, в основном велась гражданским обществом.

– Еще есть пропаганда ИГИЛ, которая влияет на европейцев, особенно на мусульман. Как с ней бороться?

– Ситуация с  ИГИЛ очень показательна, поскольку их сила лежит в использовании информационного пространства.

Почему они стали самой успешной террористической организацией? Потому что они пришли с очень большой амбициозной идеей – сделать всемирный халифат – и при этом очень активно используют виртуальную среду.

Твиттер, например, стал одним из самых эффективных инструментов вербовки.

Они говорят в интернете с подростками на актуальные для них темы, дают ответы, которые резонируют с настроениями и желаниями молодых людей, которые не чувствуют себя уверенно в данном обществе.

И таких много, ведь в подростковом возрасте очень редко чувствуешь себя комфортно.

Поэтому значительная часть успеха ИГИЛ по сравнению с другими террористическими организациями – в успешной пропаганде. Они показывают, что следуют великой цели, что они изменят весь мир. Иными словами, они говорят: мы эффективны, идите с нами.

В то же время с ними легче бороться, поскольку они пытаются продать утопию. И необходимо говорить об этом, показывая, что они никогда не достигнут заявленных целей.

И конечно же, надо убирать их проповедников из интернета. Но как это сделать – это уже не тема для публичной дискуссии.

В любом случае, очень важно, чтобы на место ИГИЛ не пришли другие организации, работающие схожим образом.

– Такая угроза актуальна?

– Не хотелось бы, чтобы у них появились последователи.

Проблема ИГИЛ как таковая будет решена очень скоро. Не завтра, конечно, и не на следующей неделе, но думаю, что через несколько лет их уже не будет. Другое дело, что будет потом. Что делать, чтобы не появился новый ИГИЛ – об этом нужно думать уже сейчас.

– ИГИЛ очень удачно работает на консервативных ценностях. Во многом то же самое делает Россия. 

– В принципе, 

и Россия, и ИГИЛ вдвоем атакуют ценности Европы. И они довольно эффективно используют мифы о Европе.

Один из вызовов современного общества – быстрые изменения, в том числе во взаимоотношениях между людьми. Они меняются так быстро, как не было никогда в истории. К этому сложно адаптироваться и всегда находятся недовольные, которые хотят вернуться назад к привычной им стабильности.

И в этом поле и ИГИЛ, и Россия работают, причем часто весьма успешно.

Но вот что интересно: риторика России существенно отличается. То, что говорят представители их посольств, и что говорят внутри страны. То есть, они сегментируют аудиторию.

Это хорошо для эффективности, но когда ты сопоставляешь такие заявления, то видишь изъян. Когда люди начинают сравнивать такие разные заявления, то это сразу уменьшает их эффект.

– Россия успешно представляет себя в качестве чуть ли не последнего защитника традиционных ценностей, в противопоставление аморальной Европе.

– Всегда можно перевернуть все с ног на голову. Например, самое отсталое государство, которое не может принять будущего, заявляет, что на самом деле оно более морально, чем остальной мир. Но ведь даже в России люди со средним уровнем жизни в Москве и Петербурге гораздо ближе к европейским ценностям, чем считают российские власти.

– Да, но эта пропаганда очень хорошо действует именно в Европе.

– Потому, что они не ездили в Россию.

Пропаганда действует потому, что они смотрят на картинку, которую создает пропаганда, и сравнивают ее с проблемами, которые действительно есть в Европе.

Чтобы противостоять этому, надо понимать реальные цели России. У нас достаточно фактов, чтобы понять, что Россия из себя представляет на самом деле, каковы их задачи.

И это надо напоминать людям. Мы, конечно, знаем, что люди склонны быстро забывать информацию. Так что нужно вновь и вновь напоминать про Крым, Донбасс, Сирию, о других примерах. 

К тому же, в российской стратегии есть слабые места, которые я называл.

– Последний вопрос. В апреле следующего года в Нидерландах будет референдум о поддержке Ассоциации с Украиной. Ведется пропаганда против Украины, вполне возможно, поддерживаемая Россией. Что в такой ситуации делать Украине?

– Первое, что надо понять – кто и зачем проводит эту пропаганду, и кто ее финансирует. Знание – это важный инструмент против любой пропаганды. При этом лучше, чтобы этим занималось не государство, а общественные организации.

Докопались, кто ведет кампанию против Украины? Выясните, зачем они это делают, а главное – на чьи деньги. Я думаю, это был бы очень сильный аргумент, сильнейший из возможных.

С другой стороны, очень важно донести для части населения Нидерландов, что Украина – это действительно европейская страна.

Я помню, когда мы пытались стать частью НАТО и Евросоюза, мы также должны были доказывать, что мы такие же, как и они, и что у нас такие же  ценности.

Сейчас никто не сомневается, что Балтия это Европа, но в 1999, в 2001 годах все это было далеко не так очевидно для европейцев. И над этим следует целенаправленно работать, а не рассчитывать на общий эффект.

Интервью взял Юрий Панченко,
редактор "Европейской правды"